В преддверии премьеры солнечной комедии «На полпути к вершине»

о театре и профессии мы поговорили

с режиссером-постановщиком Борисом Бирманом.

Почему выбор Вашей профессии пал именно на театральную сферу?

- Я думаю, что у  меня не было выхода - мне грозило всего два пути: театр или кино. Собственно, я занимаюсь и тем, и другим по возможности.

Папа был кинорежиссером, мама – директором Дворца культуры имени Горького в Ленинграде (где вечно было много гастролей, концертов, спектаклей и всяческих представлений). Можно сказать, что я работаю периодически то «мамой», то «папой»: либо я что-то играю или ставлю (в кино, или театре), либо что-то администрирую.

Еще иногда пишу и пою песни. Мама была хорошей певицей, хотя ее артистическая судьба не сложилась. Моя семья – некогда довольно большая – делится на гуманитариев и технарей. Поэтому часть родственников меня уговаривали бросить «валять дурака», то есть заниматься музыкой, театром и т.п., и советовали получить «нормальную» профессию.  По одному из таких советов я в свое время закончил курсы менеджмента и маркетинга, но это было такое веяние чисто рыночное, актуальное для 90-х годов. И это второе образование мне пригодилось: был период, когда я занимался театральным прокатом, был независимым продюсером. Получил представление о том, как «продавать» какой-либо продукт . Будь то спектакль, шоу или же что угодно еще.  Но потом случился кризис, и я начал понимать, что моя работа больше походит на рулетку, все очень неустойчиво: ты можешь полгода работать над проектом, а он вдруг оборачивается ничем. Бывали, конечно, и успехи, но, тем не менее, все это такая зыбкая почва. Мне кажется, что вообще театральный прокат – дело весьма рискованное и неверное. Если это антреприза на пять человек – это одно, а вот когда приезжает человек 75, возникает столько неожиданных вводных, столько требований, что, любя актеров, сам еще доплатишь, чтобы все эти нужды  удовлетворить, и, что называется, «посчитали-прослезились». Когда я работал  практически на должности моей мамы, в ДК им. Горького, нужно было ежедневно заполнять двухтысячный зал чем-то посовым, и  я понял, что хочется  работать с двумя-тремя актерами в маленьком театре, где все как на ладони. Копаться в материале,находить какие-то тонкости и т.д.  И в этом есть «профессия» и «Театр». Так я сделал первую постановку.

Что касается кино... Кино в России пропало в начале 90х. Потом появились сериалы, и поначалу это было как-то честнее что ли, ведь их снимали, как кинофильм. А потом все больше стало походить на какую-то жвачку, конвейер, «мыло»... И этот фактор тоже подтолкнул к театру.  Еще у меня осталось приятное послевкусие после выпуска театральных постановок (таких как «Пушкин-Пушкин, или кинПушкинПушкинПуш...» в Независимом товариществе «ББТ» и «Человек, обреченный на счастье» в Псковском театре драмы имени А.С. Пушкина).

Вы рассказали, что успели побывать в разных творческих ипостасях: и в роли актера, и в роли режиссера, и в роли музыканта.  Скажите, какие преимущества Вы выделяете в каждой из этих профессий?

- Начну с музыки. В детстве мама мне говорила : «Брось гитару, займись делом». В итоге, благодаря этому увлечению, я стал профессиональным солистом-вокалистом Ленконцерта, лауреатом ряда музыкальных конкурсов, объездил страну с концертами, пел свои собственные песни. И это мне нравилось, потому что я ни от кого не завишу: я сам себе театр в некотором роде.

Актерская история другая – от всех зависишь. Но зато могут открываться какие-то глубинные темы, касаемо природы человека, которые можно зацепить, и обнаружить в самом себе.

Режиссер – совсем другая грань. Это такой скульптор, создатель миров, концептуалист, философ. Ему позволено и положено делать то, что не в силах актеров. Он не солдат, а полководец.

Часто музыканты - солисты становятся дирижёрами. Когда у тебя появляется профессиональное видение некой картины в целом, ты хочешь исполнять в этой картине не просто отдельную партию, а  воплотить всю ее целиком. Разумеется, надо как-то внутренне дойти до этого понимания, накопить опыт...

У меня, как мне кажется, склад мышления больше режиссерский, чем актерский. Когда на сцене начинаешь просчитывать, смотреть со стороны, анализировать – это  вредно для актера, это мешает.  И бывает, умный человек на сцене может казаться попросту глупым.

Вы помните свой первый поход в театр? Что смотрели? Что произвело сильное впечатление?

- Это очень сложно вспомнить – именно первый поход. Потому как я рос в ДК им. Горького в череде приезжающих спектаклей,  Смотрел все подряд из зала и из за кулис.

Из самого раннего почему-то вспоминается самодеятельная постановка «Пеппи Длинный чулок». Хорошо помню «Карлсона» со Спартаком Мишулиным. При этом все взрослое я тоже смотрел – и спектакли, и концерты. Как-то ,году в 77-ом, приезжал сам Би Би Кинг, испанский певец Рафаэль, Аркадий и потом Константин Райкин часто приезжали с гастролями. В юношеском возрасте я регулярно посещал все театры города (мама мня отправляла, как говорится «по блату» на самые интересные события).

Был замечательный спектакль с Арменом Джигарханяном –  «Беседы с Сократом»» Э. Радзинского. «История лошади»  в БДТ так же сильно повлияла на мое восприятие театра. Чудесный был в Театре Сатиры с Андреем Мироновым и Спартаком Мишулиным спектакль «Маленькие комедии большого дома» по пьесе А. Арканова и Г. Горина. «Прощай, конферансье» Г. Горина – в постановке Андрея Миронова, и с ним же в главной роли. Естественно, рок-опера Театра Ленком «Юнона и Авось», восхищающая уже не одно поколение.

Много было отличных спектаклей…

Что касается вашей работы над пьесами, спектаклями – какие жанры для вас предпочтительнее? Над чем работается с большим рвением и интересом?

- Односложно ответить на этот вопрос трудно. Единственное, чего я правда не люблю –  муторные копания на сцене. Это, конечно, тоже имеет право на существование, но, по-моему, только в очень камерном пространстве на двух-трех человек ,и «очень на любителя». Мне лично хочется какого-то праздника на сцене – то, что называется «Праздник театра». Причем, это не обязательно комедия. Это может быть и трагифарс, почему бы и нет? Например, «Служанки» или «Саломея» Романа Виктюка – вовсе не веселые представления, однако там есть тот самый «спектакль-праздник», который меня привлекает.  Праздник заключается в некоем пиршестве всех чувств: зрения, слуха, души. Самое главное – избегать тоски. В наше время, – когда все быстро меняется, жизнь летит, огромный поток спрессованной информации, клиповое сознание,  – тратить 4 часа на долго тянущуюся историю… Бывает, что визит на один спектакль занимает и два вечера, или даже дня... Мне кажется, это слишком. Но для кого-то, кто «дико» любит театр, это, скорей всего, и есть то самое пиршество, о котором я говорил. Но мне нравится, когда все лаконично.

Что бы Вы хотели поставить на театральной сцене? Над каким материалом Вам нравится работать?

- Мне  в этом плане интересны не пьесы, а литературные произведения, которые требуют инсценировки. Скажем, из романа или ряда рассказов ты можешь выбрать те линии или темы, которые тебя затрагивают и наиболее интересуют. У меня папа в свои 50 с чем-то лет назывался «начинающим советским режиссером», я сейчас тоже, можно сказать, начинающий, пробующий. Ставил и оперу, и  мюзикл, и драму, и даже литературное эссе. Интересно все.  В кино, например, размаха жанрового значительно меньше, чем в театре, чем меня и привлекает именно театральная  режиссура. Мера условности в театре позволяет расширить спектр и жанровый, и стилистический...

Расскажите, как на протяжении вашей жизни трансформировалось понятие «режиссер»? Учитывая, что папа у вас – кинорежиссер, вы росли за кулисами театра и сейчас сами стали частью театрального искусства. Каким образом видение ребенка о профессии родителя переросло в видение собственной профессии?

- Когда отец меня брал с собой на съемочную площадку, я думал, что режиссер – это человек с мегафоном, который всеми командует и властно кричит: «Аппаратная! Мотор!» С годами пришло понимание, что режиссер  – не самая главная фигура.  Целая команда людей работает с ним и помогает ему. Я часто ловлю себя на мысли, что в театре хочется попробовать создавать все самому: и музыку написать, и декорации придумать. Но я себя немного торможу, останавливаю. Сегодня режиссер, на мой взгляд, – это творец, но при этом еще и психолог, и дипломат, и нянька, и много  еще кто.

Раз у нас складывается разговор о театре и кино, какие у Вас любимые режиссеры кино и театра?

- Если говорить про фильмы, мне очень нравится итальянский и французский кинематограф 1970-х годов, там целая плеяда интереснейших режиссеров: Трюфо, Годар, Бунюэль, Бертолуччи, Антониони и ,конечно, Федерико Феллини. А в театре – с удовольствием слежу за творчеством Григория Козлова – мой любимый друг и режиссер из нынешнего поколения. То, что он делает со своей командой, мне кажется очень интересно.

Есть много театральных режиссеров, но мне, наверное,  ближе всего стиль Марка Захарова: юмор, ненавязчивость, музыкальность, образность и т.д. Когда-то на меня очень сильно повлиял Роберт Стуруа – уникальный режиссер грузинского происхождения. Еще помню, как приезжал в БДТ Питер Брук с «Вишневым садом», я в предвкушении чего-то неожиданного пошел на спектакль и увидел: как написано Чеховым, так и поставлено Бруком. Как я узнал позже,  в этом весь фокус и заключался, однако я тогда не совсем понял.

Все-таки интереснее, когда есть неожиданная, но оправданная концепция. Когда меня , как зрителя, режиссер убеждает - это прекрасно. Мне интересен оригинальный взгляд на классический материал.

Скажите, Вам как режиссеру, с каким актером максимально удобно и продуктивно работается в тандеме?

- Мастер моего курса Аркадий Иосифович Кацман говорил: «Когда режиссер просит актера что-то сделать, тот не должен задавать лишних вопросов, а должен сразу бежать и делать». Будучи в другом настроении духа, он на этот же вопрос мог ответить таким образом: «Настоящий актер должен задавать режиссеру вопросы — а зачем, а почему я это делаю?.. ». Вот как это понять? Здесь сложная штука. Я считаю, актер должен уловить, когда уместны вопросы режиссеру, а когда их задавать не стоит. Поэтому, помимо всяких профессиональных данных, я в первую очередь отмечу чувство человеческого такта в работе. И, конечно, крайне важна актерская «открытость» – способность воспринимать, впитывать и отдавать.

Каждый выход на площадку – на репетициях или на спектаклях – должен быть не отягощенным, не озадаченным чем-то извне, одним словом – открытым. Мне нравятся актеры, которые помнят, что пришли в профессию для того, чтобы Играть. Сохранить способность совершенно по-детски быть открытым, и радостно увлекаться игрой до седых волос – это дорогого стоит. В этом, как мне кажется, заключается талант и мудрость актера.

Текст: Анастасия Громовикова