Не секрет, что самое главное в искусстве – индивидуальность. Актер Александр КАТУНОВ – не просто особенный, он своеобычен до чрезвычайности. И писать о нем трудно. Он как личность, как человек слишком хрупок и чувствителен, да и черты и приметы его индивидуальности не укладываются в прокрустово ложе обычного творческого портрета - чрезвычайно объемен и мощен мир этого актера, слишком силен запал его талантливости.

   Теперь амплуа «отменили», уповая на то, что актеры стали многогранными. Катунов действительно играет все – и комедийные образы, и драматические, и трагедийные. Он мастер, и все ему удается. Но есть роли, которые на нашей сцене может сыграть только он, никто, кроме него, воплотить их не сумеет. Так что при всей широте его исполнительской палитры он действительно особенный, и не только для нашего города.

   Последняя работа Катунова – Иванов в тургеневском «Нахлебнике». Казалось бы, роль невелика, ни временно, ни текстово, всю ключевую сцену скандального застолья он молча сидит спиной к залу. Но от этой спины, содрогающейся, как от плети, от каждой хамской выходки, невозможно оторвать глаз: глубочайшее, наполненное молчание Катунова кричит (!) о растоптанной, но не умершей гордости униженного человека. И образ соседа главного героя Кузовкина оказался столь значительным, что именно он становится носителем идеи, смыслового зерна, посеянного Тургеневым. За эту роль на последнем фестивале «Кубань театральная» абсолютно единодушным решением жюри Катунову была присуждена премия «За лучшее исполнение роли второго плана». Реально план оказался первым – роль, сыгранная большим артистом, мощнее, чем весь схематично решенный режиссером спектакль, отчего главная, бенефисная, не прозвучала в полную силу.

   Почти четверть века Александр Григорьевич служит в Краснодарском краевом театре драмы. Когда в 85-м он приехал в наш город, театр носил имя Максима Горького, оправдывая в регионе значение краевого и имея в стране подлинный, а не пропиаренный авторитет мощного, отлаженного творческого организма. Это теперь театр имеет гордое, другое дело, насколько заслуженное, звание академического - увы, статус подняв, а уважение растратив.

   В Краснодар Александра Катунова пригласил Валерий Бухарин, тогдашний главреж, впрочем, в городе не задержавшийся, но подаривший нашему театру и зрителям замечательного и редкого артиста. И уже с 85-го по 2000-й Александр Катунов сыграл 25 ролей - каждая вторая из них была главной. Безусловно, судьба была щедра к актеру: Гамлет и князь Мышкин, Иван Войницкий и Шариков, Хлудов и Воланд…

   Александр родился в Куйбышеве, городе большом и театральном. Как он говорит, «в роду были только пахари». Это не совсем так, но то, что не было в его окружении людей, близких хоть как-нибудь искусству, – это точно. Так что его папа, труженик и фронтовик, услышать сына не захотел, когда тот заикнулся о театральном институте. И пошел Саша в институт авиационный получать серьезную мужскую профессию инженера. Учился крепко, уверенно. А на четвертом курсе, сдав пресловутый для всех технарей сопромат, пришел в деканат забирать документы. И дама-декан, изумившись, покрутила в его адрес пальцем у виска.

   Всему виной была театральная студия при этом же институте. Тогда, в 70-х, современным студентам и поверить в это сложно, физики и лирики вели продолжавшийся более полутора десятилетий диалог-соперничество. И физики зачастую были изобретательнее, лиричней и остроумнее работников творческих профессий. Но чтобы из-за успехов в студии бросать столь престижную и достойную профессию, как авиационный инженер, – это было и по тем временам поступком.

   А несколько ранее из-за этой же студии Александр перевелся на заочное отделение и стал работать освобожденным секретарем комсомольской организации на заводе. Получая, кстати, очень приличную зарплату, был принят в кандидаты в члены КПСС; казалось, дорога прочерчивалась сама собой. Решение уйти в театр не вязалось с этой жизненной схемой, и Катунов написал беспрецедентное заявление в райком партии, чтобы в члены КПСС его не принимали. Вот так он стал первым диссидентом Куйбышева - разразился скандал, а его персональное дело разбирал райком.

   Саша показался в Куйбышевском ТЮЗе, и его взяли на актерскую ставку с окладом 75 рублей. Взяли, осознавая, что он «без образования, худой, бесфактурный, но замечательно перспективный». Вскоре состоялся его дебют: Гудвин в «Волшебнике Изумрудного города». Каков был его Великий и ужасный, вряд ли теперь можно судить, но постигать азы профессии ему пришлось сразу, «у станка», то есть на сцене. Более того, сам он был уверен, что из театра его выгонят – но пошел, играл, постигал и сомневался. Надо сказать, что эту способность сомневаться он сохранил и до сих пор. Но тогда двадцатичетырехлетним Сашей слишком многое было поставлено на карту: инженерский диплом, жена с маленькой дочкой… И жизнь показала, что он не ошибся!

   Ему повезло с режиссерами-наставниками. В ТЮЗ главным пришел Тенгиз Махарадзе и стал буквально отцом начинающему артисту. Он давал ему роли, и роли приличные, яркие: Чудище в «Аленьком цветочке», Сергей Кротов в «Истории одной любви» Подоляка; Саша репетировал и Ромео. Мощная труппа Куйбышевского ТЮЗа была на виду у города. А театр в городе любили по-настоящему. В те поры в очередях проходила большая часть жизни людей, и там, в очередях, могли говорить и спорить о театре. Махарадзе театр покинул, позвав Катунова с собой в Челябинск, но тот отказался. Ему уже казались малы рамки ТЮЗа.

   Вскоре главрежем стал Евгений Михайлович Фридман и за некоторое время поставил 10 спектаклей, в которых 8 (!) заметных ролей сыграл «бесфактурный» Катунов: Жадов в «Доходном месте» Островского, Актер в «На дне» Горького, Аленушкин в «Городе на заре» Арбузова, Сила Егоров в «Испытательном сроке» Нилина, Трубач в «Нахаленке» Шолохова.

   Фридман искал новые формы выразительности и буквально придумывал артистам «работу». В роли Жадова Катунов научился играть вне быта. Вся декорация - рулетка, а актеров на монологи выводили на авансцену двое половых, весь спектакль стоявшие в порталах. И лишь Жадова - в этом мире еще не имевшего своего места – на монолог выбрасывали. Режиссерский уровень спектаклей был таков, что и в бессловесной роли Трубача Фридман мог создать, начертать судьбу. Артист впитывал творческую фантазию режиссера, насыщал ее своим чувством, наполнял собственной кровью.

   В 80-м Катунов переехал в Брянск, во взрослый драматический театр. И главный режиссер Владимир Голуб сразу оценил «замечательную перспективность» Александра. Первая же, комедийная, роль дона Мендосы в «Дуэнье» имела большой успех, а роль Кинга в спектакле «Смотрите, кто пришел» в смелой по тем временам пьесе В.Арро, моноложная, откровенная, стала прорывом артиста в некое другое профессиональное качество.

   С такими режиссерами он проходил экстернат театрального вуза, осваивая, шлифуя не только мастерство психологической правды, но и технику. Например, в спектакле «Том Сойер и Геккельбери Финн» монолог ему пришлось произносить, выстукивая чечетку и одновременно двигаясь спиной вверх по крутому пандусу! (Кстати, недавно Александра Катунова приглашали на юбилей Брянского театра – через столько лет его помнят.)

   Он приехал в Краснодар сразу на главные роли: «Ночной мотоциклист» - Босс, «Случай в метро» - Феррони. Спектакль, поставленный Г.Николаевым, дал возможность увидеть диапазон психологических нюансов артиста: его герой наслаждался насилием над другими, пока не встретил сопротивление, и тогда проявлял трусливую ничтожность. Он создал образ такого подонка, что некоторые зрители отказывались верить, что это артист.

   Заметной стала и роль Шарикова – Шарика в спектакле «Собачье сердце» по Булгакову, поставленном режиссером Ю.Соловьевым. Все было органично и убедительно от зоологических примет до разоблачительного гротеска: он так технично отыгрывал ошейник на шее дворняги и так страшно живописал звериное хамство и наглую жестокость Полиграфа Полиграфыча. Спектакль был, скажем, не однозначный, но за эту работу актер был удостоен приза зрительских симпатий на краевом фестивале «Кубань театральная».

   Роли буквально посыпались на молодого артиста. Каждая становилась заметным явлением в городе. Город его однозначно принял и запомнил, заговорил о нем, критика начала писать о нем индивидуально, а зритель, что называется, на него пошел. Молодой человек не броской внешности имел мощный нерв, магическое обаяние и какую-то не кубанскую сдержанную исполнительскую манеру.

   Но душа не расплескалась под аплодисменты и панегирики поклонников. Бог послал актеру человеческие испытания потерями и одиночеством – наверное, чтобы он имел право выходить к зрителю не с пустяшным, а с главным и играть про главное – каждый вечер кричать о чужом как о своем личном. Впереди его ожидали такие роли, о которых только мечтает каждый артист, каждый – но дано избранным! Он действительно был избран на муки творчества, постигая роли, которые выпало счастье и ответственность исполнять.

   В начале 90-х он сыграл свою самую трудную роль - князя Мышкина (инсценировка Р.Кушнарева, постановка В.Рогульченко). Это была смелая экспериментальная работа. И нахождение зрителя тут же, на сцене, рядом с актерами, и избирательность литературного материала, облаченного в драматургический каркас, и писаная по ходу спектакля художником-постановщиком С.Аболмазовым фреска во всю «стену» - все казалось свежим, оригинальным. Но безусловной удачей спектакля стал образ Мышкина в исполнении Александра Катунова, артиста и человека не приземленного, а парящего над твердью. Его князь был хрупок и одновременно тверд в вере, медлителен и могуч в сострадании – действие держалось на образе, созданном Катуновым.

   С этим спектаклем театр побывал в Москве на сцене Театра Наций, и тогда о Катунове-Мышкине написали столичные критики, и писали с откровенной похвалой, отдавая должное трагедийному накалу внутренних переживаний героя. Действительно, Катунов умеет играть трагедию, подлинную, не показную, не внешнюю, каждая его роль в этом жанре – потрясение. Он не щадит себя, а зал это чувствует…

   Причем ему абсолютно не присущ ни «разрыв кулис», ни пафос – в его манере потрясение внутреннее, глубинное, но в отсутствие крика и физических «метаний» он дает очень сильное ощущение трагедии.

   Ему выпало играть и Достоевского – Федю в спектакле «Старая актриса на роль жены Достоевского» Радзинского в паре с блистательной Идеей Макаревич. С ней же ему довелось играть «Привидения» Ибсена. Образ Освальда лично для меня стал незабываемым: специфика психофизики, субтильная фактура придавали особый трагизм осознанию болезни и безысходности ситуации его героя.

   Он сыграл Старика в «Безумии любви» Шепарда, и этот образ полутени-получеловека, почти мифическое присутствие его в этой запутанной истории остались тоже самыми яркими в памяти от спектакля.

   В «Пианино в траве» по Ф.Саган он сыграл алкоголика: в молчании его Луи залог надежности, в его пристрастии – признак не слабости, а страдающей, значит, живой души, так что ты вполне понимаешь героиню, выбирающую его из всех рядом находящихся.

   Этот актер, подлинный мастер тонких граней, психологических оттенков, в Краснодарском академическом театре драмы занимает особое место. Его ареал - именно камерная сцена, когда зритель видит его глаза, мимику, сдержанный и в то же время значимый жест.

   Ровно 15 лет исполнял Катунов роль генерала Хлудова в «Беге», поставленном питерским режиссером Александром Синотовым. Сегодня спектакля нет в репертуаре. Нет, потому что исполнители других ролей растеряли смысловую, психологическую убедительность и вся история мучительных поисков правды обратилась в казус, в пародию. Но как до последнего спектакля жил в этом спектакле Катунов-Хлудов! Как показал он трагедию человека непреклонного и страдающего, не простившего себе самому ошибок, стоивших много жизней и приведших к гибели его самого. Глаза Катунова-Хлудова, застывшие, ставшие бесцветными и смотрящие уже из небытия еще до щелчка пистолета, забыть невозможно. Эту подлинную глубину страдания, эту, до обнаженности, искренность и цельность характера, этот масштаб неординарной личности потрясающе удалось передать Катунову!

   Он чувствует жанр, заявленный автором, может каждый спектакль одухотворить, даже когда режиссер дотянуться до автора не в состоянии. Сентиментализм, замешанный на триллере, – так поставил «Ромео и Джульетту» Шекспира Ю.Ильин. И даже в этом поверхностном спектакле единственный образ, который несет в себе подлинную трагедийную насыщенность, это брат Лоренцо в исполнении Александра Катунова. И вновь в его трагизме нет надрыва, внешней экзальтации – здесь все внутри, но мощь внутренних переживаний подлинна и направлена в зал.

   Незабываем его Михайло Васильевич в первой редакции «Вассы Железновой» Горького, поставленной более десяти лет назад режиссером В.Чернядевым-Рыбчевским (США). При внешнем покое и скромности он вырастал в зловещую фигуру, почти мистическую. Эта роль позволяет видеть в актере потенциальную возможность сыграть «Ричарда III», шекспировское олицетворение сокрытого зла.

   Для каждой из этих знаковых ролей Александр Катунов выстраивает особый психофизический ряд: его герои по-разному смотрят, двигаются, говорят. И пульсируют эмоциями по-разному.

   А какой у него замечательный получился Кочкарев! Живой, как ртуть, неугомонный, остроумный, заводной – он не уговаривает Подколесина, он ввергает его в вихрь своей забавно-мстительной авантюры, в азарте не представляя ее последствий. И как искренне разочаровывается!

   Три года назад режиссер А.Синотов, дал Катунову роль уставшего Дон Жуана в известной пьесе Л.Жуховицкого. В спектакле выхолощенный, поверженный жизнью герой Катунова со сдержанным мужеством умирает, выполняя свою миссию.

   Уже несколько лет идет у нас спектакль «Люти» А.Дударева, поставленный Ю.Ильиным. Простая пьеса со вполне актуальным для середины 90-х сюжетом: бандит под видом капитана проникает в дом женщины, чтобы ее убить. Но метаморфозы Капитана-Катунова, происходящие на наших глазах, обретают философское звучание: актер размышляет о том, что есть судьба, формирующие нас обстоятельства, сама природа человеческая, стремящаяся несмотря ни на что к любви и пониманию.

   Около десяти лет ранимым, страдающим, мучающимся и виноватым перед всеми предстает его Иван Войницкий в «Дяде Ване» А.П.Чехова (постановка Льва Белова). Его покорность судьбе – от христианства, его мятеж – от глубинного осознания беспомощности что-либо изменить. Роль эта только обогащается от года к году, от спектакля к спектаклю.

   Актер Катунов обладает, на мой взгляд, уникальным комплексом черт и особенностей. За те почти четверть века, что Александр Григорьевич служит искусству в Краснодаре, он сформировался не просто в мастера, а в большого русского актера, актера-трагика, актера, как сказали бы раньше, неврастеника, этого редкого ныне на Театре амплуа. А может, амплуа отменили потому, что исчезли актеры, могущие ему соответствовать? Гораздо легче играть нечто усредненное, помещенное в житейские ситуации. Сыграл Катунов более ста ролей, но мог бы больше, если бы режиссеры, последнее время часто мелькающие в нашем театре, имели смелость браться за достойную его драматургию.

   Он даже внешне изменился – не в смысле возрастных примет: его «бесфактурная» внешность обрела черты особой значимости: он элегантен и нетороплив, философски молчалив и мужественно глубок. Кто-то из восточных философов сказал: искусство – это жемчужина в душе человечества, но чтобы она наросла, сформировалась, должна быть царапина от пережитых страданий. Мне кажется, что сценические творения Александра Катунова сродни той великолепной жемчужине. А печать обреченности роднит артиста с его великими персонажами.

   Сейчас профессия актера нивелирована – может, потому и перлов мало, что царапин на душе исполнители избегают, берегут себя. Выходя не сцену, не затрачиваются, говоря чужой текст, не задаются вопросом, имеют ли на это право.

   И сегодня, отыграв спектакль «Дядя Ваня» или «Евангелие от Воланда», он самоедливо разбирает каждый фрагмент, каждое слово. Его работа над образом не прекращается никогда. Можно возразить: это общая особенность артистов – но Александр Катунов в силу своего таланта и человеческой органической преданности делу, действительно, особенно въедлив и неугомонен. Он дорого платит за свою одержимость, в России это можно принять за примету подлинной талантливости. Он живет вне быта, вне времени и пустячных забот – играть для него не физическая, а духовная потребность. Он не любит интервью, телевизионной шумихи и обычно отговаривается так: «Все, что мог, я сказал со сцены и обратил в стихи».

   Вот уж чего никогда не сможет артист Катунов, так это быть пошлым, примитивным, плоским.

   В 1995 году заслуженный артист России Александр Катунов стал лауреатом премии им. К.Россинского (крупнейшего кубанского просветителя) за роли Хлудова и князя Мышкина. Он лауреат премии «За лучшее исполнение мужской роли» на Фестивале русской классической пьесы (Ставрополь) за роль Воланда, и, наконец, последний краевой фестиваль признал его большую творческую удачу.

   Как жаль, что разрушение гастрольной системы не позволяет другим городам и весям нашей страны видеть его работы. Масштаб его таланта и профессионализма позволил бы ему покорить и международное жюри, и зарубежного зрителя – увы, нашему театру такие «выезды» в ближайшем будущем не грозят.

   Невозможно представить Катунова, занимающегося бизнесом между спектаклями, как и невозможно представить, что он охладеет к Театру.

   Александр Катунов живет Театром. Его сегодняшняя мечта - Великий Инквизитор. Он сам родил идею этого моноспектакля – Достоевский его не отпускает, манит и мучает. Режиссером и автором инсценировки будет Владимир Рогульченко – это он более десяти лет назад поставил «Идиота»!

   «Я погибну от роли, что сыграть не успел» - это из стихотворения Александра Катунова.

Ирина Белова

"Страстной бульвар, 10"

Выпуск №4-124/2009, Лица

http://www.strast10.ru/node/819